В газете "Серебряный Гермес" вышла статья. Вот ее оригинал:
ХОТЕЛИ СЖЕЧЬ ЗАЖИВО
Мы часто говорим о человеческой жестокости, критикуя сюжеты передач или газетные материалы об этом, но когда сами сталкиваемся с её проявлениями, понимаем: помощь можно получить далеко не от каждого. 29 августа в первом часу ночи кто-то поджёг деревянную дверь квартиры нашей соседки-пенсионерки. Все жильцы знают, что пожилая женщина тяжело больна, она с трудом передвигается по дому, нуждается в лекарствах и уходе. Однако родственники навещают её редко - раз в неделю - в лучшем случае, и, судя по всему, ждут - не дождутся, когда, наконец, станут полноправными хозяевами её квартиры.
Только по чистой случайности я засиделась той ночью, дописывая статью в «Серебряный Гермес». Никак не получался заголовок, переделывала его в который раз, и вдруг в коридоре стал ощущаться странный запах. Сначала показалось, что тянет газом - жильцы в подъезде в основном пожилые, мог кто-нибудь не закрыть. Но выглянув в коридор, глазам не поверила - этажом ниже полыхало так, что возникла мысль: «Это всё. Выбраться не удастся». От густого дыма было трудно дышать. Никто из соседей двери не открывал. А мои домашние безмятежно спеши. Я бросилась за водой в ванную, хотя не верила, что это пламя можно загасить без пожарных. Но уж очень не хотелось так нелепо умирать: только- только защитила диплом с отличием, получив второе высшее, только начала вести интересный проект на РТВ «Подмосковье», и вдруг - вот так?! А чем провинились остальные жильцы? Почему мы позволяем каким-то отморозкам думать, что они сильнее? Почему безнаказанно можно издеваться над пожилыми людьми?
Словом, злость помогла потушить этот пожар. Потом только вызвала полицию.
Кое-как дозвонились в дверь соседней квартиры - женщина, проживающая там, дружит с потерпевшей и всегда помогает ей чем может. К счастью, у неё оказался и ключ. Мы попали в квартиру. Бабушка, которая кому-то помешала, оказалась жива. Теперь правоохранительным органам предстоит разобраться, кто же так жаждал её смерти...
Ольга Москаленко
Мой приятель Петя Хоботов, человек веселый, написал пародию на данное произведение. По-моему, вышло неплохо:
ПОМЕР МАКСИМ, НУ И ФИГ С НИМ!
До чего жесток окружающий мир! Живодеры сдирают шкуру с собак, а мясо отдают заезжим южноазиатским барыгам на шашлык. Собаки тиранят кошек, кошки пожирают ворон, те калечат воробьев, которые массово уничтожают жуков, подтачивающих вековые деревья, которые, в свою очередь, падают на людей и расшибают им бошки. Вот и у меня в подъезде – то кота в мусоропровод спустят, то крысу бомжи раздербанят и сожрут. Намедни вот соседа сверху чуть не спалили. Господи, куда катится этот безумный, безумный, безумный, безумный мир?
Только по чистой случайности засиделся я в тот вечер допоздна, дописывая статью в «Нью-Йорк Таймс». Сам Фил Донахью попросил меня описать быт российской глубинки. Так и сказал – мол, лучше тебя, Петюня, никто это не сделает. Ты же талантище, ё-моё! Я и сам знаю, что гениален, только вот в тот вечер что-то затык с заголовком у меня вышел. «Их нравы» - скучно, «Гей ты, Русь» - голубизной попахивает, «Мой город мне так дорог» - банально, Хоботов, не оценят они там, на нью-йоркщине. Как быть-то?
И тут из коридора подозрительно завоняло. «Наверное, опять бомжи крысу жарят», - подумал я и вновь включил мозг. «Родина суровая и милая», «Городок наш ничего», «Родимая земля, где нету ни хрена»… Нет, не то! Эх, негоже мне, человеку с девятью высшими образованиями, отмеченному пятнадцатью почетными грамотами мэра Мухожранска, автору тридцати романов-бестселлеров и ведущему шести мегауспешных телепрограмм на каналах ПМС, ХЗЧ и ОРЗ так долго думать над заголовком!
А вонь тем временем усилилась. Я все-таки выглянул в подъезд, а там такая дымовуха стоит, что без противогаза не выйдешь. Мои домашние – кастрированный кот Сигизмунд и рыжий таракан Кеша – мирно посапывали и в ус не дули. «Спите, родимые, - подумал я, - Сейчас Петюня вас спасет! Я же недавно кавалером ордена Почетного Легиона стал, сам Саркози мне крестик на косоворотку привинтил!» Героически набрал ведро воды, поднялся на этаж выше. Горела квартира деда Максима, моего соседа сверху. А рядом мирно прогуливались двое: амбал с пылающим факелом в руке и тщедушный гопник с коробком спичек.
- Вы чё, пацаны? – удивленно спросил я.
- Да деда жгем, - ласково глядя на языки пламени, вырывающиеся из-под двери, промолвил громила с факелом. – Задрал уже этот дед: живет и живет, ни дна ему, ни покрышки! А мне, законному наследнику, уж и бабу сводить некуда. Вот решили, так сказать, естественным путем ускорить его убытие в мир иной.
- Ну, это понятно, - проблеял я, - меня и самого этот дед засношал хуже горькой редьки: то «Калинку-малинку» в пять утра на всю ивановскую врубит, то бабку Феклу из семидесятой квартиры начнет на своей скрипучей тахте охаживать. Но я-то здесь причем? Я только что Гарвард окончил, мужики! С серо-буро-малиновым дипломом! Войдите в мое положение, дайте ведерко воды на ваш костерок вылить!
- А не пошел бы ты, дядя! – встрял в беседу тощий жлоб. – Щас как в жбан закатаю! Канай отсюда, падла!
Злость, слепая, праведная злость охватила меня. Она-то и помогла мне двумя отработанными ударами в причинные места (я же на днях получил черный пояс по камбоджийской камасутре!) вырубить поджигателей. Мощный поток воды из моего ведра погасил огонь. Бандитов я уничтожил силой мысли – как-никак сам Кашпировский меня этому обучал, у меня и диплом специальный есть! А вот деда Максима спасти не удалось. Он, оказывается, еще днем помер – зашелся в диком танце под «Калинку-малинку», серчишко-то и не выдержало. Теперь правоохранительным органам предстоит разобраться, кто подсунул ему компакт-диск с любимой песней в ремиксе ди-джея Либидо, где «Калинка» звучит в пять раз быстрее оригинала.
